Статья 168. Недействительность сделки, нарушающей требования закона или иного правового акта
Комментарий к статье 168
1. Нарушение сделкой закона состоит в том, что условия сделки вступают в противоречие с предписаниями закона (объективного права). Например, казенное предприятие совершило сделку об отчуждении имущества без согласия собственника, чем была нарушена норма п. 1 ст. 297 ГК РФ, либо в договор купли-продажи имущества было включено условие, что покупатель не становится собственником полученного имущества, поскольку цена вещи снижена, чем были нарушены нормы ст. 209, 454 ГК РФ, и т.п. Объективная норма закона, нарушение которой влечет квалификацию сделки по ст. 168, является определенной, установленной законом или иным правовым актом нормой, правилом поведения, регулирующим условия сделок.
Само по себе нарушение объективной нормы закона сторонами сделки не означает, что при этом было нарушено и какое-либо субъективное частное право стороны (хотя нередко бывает также и это).
Между тем гражданским правонарушением является именно нарушение частного, субъективного права таким образом, что одна сторона является нарушителем, а другая - потерпевшим. Сделка, выражая общую волю сторон, не является сама по себе нарушением частного права, ее стороны находятся в одинаковом положении по отношению к совершенному ими совместному действию - заключению сделки.
Поэтому сама по себе незаконная сделка не является гражданским правонарушением, т.е. нарушением частного права лица, а общие последствия недействительности сделки (ст. 167 ГК РФ) не являются формой ответственности и по общему правилу не увязываются с виной (недобросовестностью) и не влекут взыскания убытков, как об этом уже говорилось.
Это необходимо иметь в виду, поскольку в обыденном сознании широко представлено мнение, которое можно назвать "полицейским подходом" к сделке, о том, что незаконная сделка сама по себе всегда является гражданским правонарушением.
2. Изменения правила ст. 168 продиктованы главным образом стремлением переломить тенденцию к сплошному аннулированию сделок, о чем было сказано выше.
Согласно "полицейскому подходу" к сделке считается, что само по себе нарушение закона - достаточное основание для ее аннулирования. На практике именно сделки, не соответствующие закону, чаще всего признавались судами ничтожными. При этом степень несоответствия не учитывалась ни законом, ни практикой, в результате чего даже самые несущественные отклонения от предписанных законом процедур и правил могли стать основанием для признания сделки недействительной, причем по иску любого лица, нередко даже того, которое само и отступило от закона. Например, весьма часто хозяйственные общества после смены руководителей начинают оспаривать совершенные ими ранее сделки, ссылаясь на различные факты, обычно относящиеся к сфере их собственной деятельности. Иногда такое происходит и без смены руководства.
Если ранее незаконные сделки считались ничтожными при условии, что специальный закон не предусматривал иного, то теперь они признаются по общему правилу оспоримыми, если иные последствия не закреплены в законе.
В ряде случаев ничтожность сделки прямо указана законом <1>.
--------------------------------
<1> См., например: п. 73 Постановления N 25.
3. Если на ничтожность сделки закон прямо не указывает, она может быть лишь оспоримой. Новое правило п. 1 ст. 168 означает, что истец обязан доказать не только то, что сделка не соответствует закону, но и то, что она нарушает его права или интересы и что у него к тому же есть собственный интерес в применении последствий ее недействительности.
Весьма важно также то, что незаконная сделка не может объявляться недействительной без суда, в рамках рассмотрения иных споров, в том числе помимо гражданского (арбитражного) процесса, как делалось ранее.
4. Судебная практика обнаружила тенденцию к расширительному толкованию понятия незаконности сделки.
Так, предложено считать возможным признание ничтожным договора, условия которого противоречат существу законодательного регулирования соответствующего вида обязательства, хотя бы в норме не было указания на недействительность такого договора <1>. Эта формулировка является довольно неопределенной, требующей от суда толкования сути договора и обоснования своих выводов. Такое толкование является вопросом права, а не факта и составляет предмет оценки вышестоящего суда в случае обжалования решения. В конечном счете именно правовые позиции вышестоящих судов становятся определяющими для понимания существа законодательного регулирования применительно к норме ст. 168.
--------------------------------
<1> Пункт 74 Постановления N 25. Пленум в качестве примера указал на договор доверительного управления имуществом, условием которого являлся переход права собственности на имущество к управляющему. Это толкование встретило критику (см.: Сделки, представительство, исковая давность: постатейный комментарий к статьям 153 - 208 Гражданского кодекса Российской Федерации / Отв. ред. А.Г. Карапетов. М., 2018).
5. Ничтожными являются те незаконные сделки, которые посягают на публичные интересы либо на права и интересы третьих лиц (п. 2 ст. 168).
Под публичными интересами традиционно понимаются интересы неопределенного круга лиц, обеспечение безопасности жизни и здоровья граждан, а также обороны и безопасности государства, охраны окружающей природной среды.
В то же время при толковании публичного интереса также обнаружилась тенденция к расширительному его пониманию - например, "сделка, при совершении которой был нарушен явно выраженный запрет, установленный законом, является ничтожной как посягающая на публичные интересы, например, сделки о залоге или уступке требований, неразрывно связанных с личностью кредитора (пункт 1 статьи 336, статья 383 ГК РФ), сделки о страховании противоправных интересов (статья 928 ГК РФ)" <1>.
--------------------------------
<1> Пункт 75 Постановления N 25.
Практически довольно трудно отграничить явно выраженный законодательный запрет от существа законодательного регулирования. Можно, пожалуй, заметить, что в п. 75 Постановления N 25 указаны сделки, затрагивающие интересы третьих лиц, интересы оборота, хотя в этом случае скорее можно говорить не столько о нарушении публичного интереса, сколько о нарушении интересов третьих лиц.
Вместе с тем в п. 75 все же указывается на ограничения в понимании публичного интереса - нарушение сделкой прав публично-правового образования не свидетельствует о том, что имеет место нарушение публичных интересов. Юридическое лицо имеет в обороте только частные интересы независимо от формы собственности.
В настоящее время, видимо, невозможно указать те незаконные сделки, которые определенно являются ничтожными по ст. 168 по признакам нарушения существа законодательного регулирования и (или) нарушения явно выраженного законодательного запрета. Как уже говорилось, предстоит формирование практики, так как речь идет о толковании закона судами.
Можно указать на такие примеры, как, скажем, ничтожность соглашения о неустойке, заключенного с нарушением письменной формы <1> (ранее этот вопрос не был вполне ясен), ничтожность договора, заключенного с нарушением правил проведения торгов (обычно указывается на нарушение прав неопределенного круга третьих лиц), и др.
--------------------------------
<1> Пункт 63 Постановления N 7.
Некоторые примеры применения п. 2 ст. 168 не вызывают сомнений: приватизация курортных земель, нарушение требований закона об оборонном заказе и т.п. как нарушение публичного интереса, передача в субаренду или отчуждение имущества без согласия собственника (арендодателя) как нарушение прав третьего лица. Первоначальное содержание п. 2 ст. 168 охватывало именно такие случаи.
6. Весьма важно, однако, что требования по точному смыслу п. 2 ст. 168 вправе заявлять третьи лица, чьи права нарушены, либо органы (лица), компетентные выступать в защиту публичных интересов. Именно здесь на самом деле имеется ограничение права на иск об аннулировании сделки, заложенное уже в ст. 166 ГК РФ.
Между тем из тех примеров, которые приведены в п. 73 Постановления N 25, видно, что истцами по тем сделкам, которые указаны как ничтожные, выступают главным образом стороны сделки.
Речь идет, стало быть, об увеличении числа ничтожных сделок, указанных в п. 1 ст. 168.
Тем не менее каждый раз, когда истец, являясь стороной сделки, оспаривает ее как ничтожную, он обязан доказать то, что сделка не просто нарушает закон, но нарушает существо законодательного регулирования и (или) явно выраженный законодательный запрет. При этом, поскольку он сам и являлся нарушителем, ему предстоит дополнительно обосновать свое право на предъявление иска указанием на свое частное право или свой частный интерес, нарушенный сделкой. Так, если иск заявлен потребителем в связи с нарушением сделкой прав потребителей, то истец, видимо, должен получить защиту, на что и указывает Постановление N 25 (п. 76). В то же время едва ли такую сделку может оспорить, несмотря на ее ничтожность, предприниматель (организация), который заключил незаконный договор с потребителем.
7. Если сделка оспаривается по мотиву ее незаконности стороной сделки, то в любом случае, в том числе если сделка квалифицируется как ничтожная, существенным ограничением права на иск (заявление) является правило п. 5 ст. 166. Если истец исполнял сделку (что является обычным мотивом при предъявлении иска о реституции), или принимал исполнение по ней, или иным образом подтверждал действие сделки так, что другая сторона имела основания полагать, что истец считает сделку действительной, то истец лишается права на оспаривание сделки.
Истец считается недобросовестным по смыслу п. 5 ст. 166 в отношении тех фактов, которые указаны им в исковом заявлении или заявлении о ничтожности сделки, которые ему были известны до того, как он подтвердил действие сделки, в том числе исполнив ее или приняв исполнение. Постольку, поскольку речь идет о сделке незаконной, то знание закона предполагается, поэтому предполагается и недобросовестность истца применительно к п. 5 ст. 166.
В то же время если незаконность сделки вытекает из тех или иных фактов, о которых истец мог узнать уже после подтверждения сделки, то обоснованность возражения ответчика по п. 5 ст. 166 зависит от осведомленности истца о таких фактах. Например, если оспаривается сделка по тому основанию, что продано самовольно возведенное строение, право на которое было, однако, зарегистрировано, то признание действия сделки для целей п. 5 ст. 166 может иметь место только после того, как истец узнал о том, что строение возведено самовольно.
В исключительных случаях, когда имеет место недобросовестное использование более сильной стороной договора своих возможностей для принуждения истца к исполнению очевидно незаконного договора (например, в уже указанном случае незаконного договора с потребителем), суд может оценить поведение истца по признанию действия договора в связи с недобросовестным поведением ответчика после заключения договора.
Если недобросовестное поведение имело место до и во время заключения договора, но не связано с принуждением к исполнению или признанию заключенного договора, то правило п. 5 ст. 166 применяется на общих основаниях.
8. Если сделка оспаривается третьим лицом (органом) в порядке п. 2 ст. 168, т.е. по мотиву нарушения прав и интересов третьего лица либо публичных интересов, то возражение по п. 5 ст. 166 не может быть заявлено, так как истец не являлся стороной сделки.
Нарушение публичного интереса, выразившееся в заключении незаконного договора, защищается именно иском о признании сделки недействительной.
Так, если продукция, поставляемая по государственному контракту, не соответствует условиям контракта, в том числе условиям, установленным в соответствии с законом, то имеются основания для спора о ненадлежащем исполнении контракта в соответствии с п. 3 ст. 5 Федерального закона от 13.12.1994 N 60-ФЗ "О поставках продукции для федеральных государственных нужд". Но если поставляемая продукция отвечает условиям контракта, но при этом те или иные условия договора нарушают требования закона (например, законов и нормативных актов в сфере оборонного заказа), то сделка может быть оспорена компетентным органом по п. 2 ст. 168 с применением реституции, если сделка ужа исполнена. Однако исполнение по этой сделке не может быть признано ненадлежащим, ведь тогда оказывается, что обе стороны нарушили закон, определив условия сделки о поставляемой продукции вопреки требованиям закона, но отвечает за это только поставщик. Это противоречит и смыслу ст. 307, 310 и ст. 168 ГК РФ (см. также п. 17 комментария к ст. 167).
9. Наиболее практически важной категорией незаконных сделок, нарушающих права третьих лиц, традиционно являются сделки о продаже чужого <1>.
--------------------------------
<1> Постановления Президиума ВАС РФ от 08.10.2013 N 5257/13 по делу N А07-5384/2012; от 28.07.2011 N 3976/11 по делу N А40-65025/08-135-486; от 22.12.2009 N 9503/09 по делу N А19-20672/03-13-53; от 22.04.2008 N 16974/07 по делу N А41-К1-23245/06; от 22.04.2008 N 16975/07 по делу N А41-К1-23241/06; от 22.04.2008 N 16977/07 по делу N А41-К1-23242/06 и др.
Продавцом чужого является незаконный владелец вещи либо хотя бы и законный владелец, но не имеющий права на отчуждение вещи (хранитель, перевозчик и т.п.). Незаконное владение, в свою очередь, возникает вследствие самоуправного завладения вещью либо получения вещи по недействительной сделке, т.е. достаточно часто.
Сделки по продаже чужого в российском правопорядке всегда признавались недействительными, поскольку они нарушают важнейшее право собственника исключительно своей волей распоряжаться своим имуществом (ст. 209 ГК РФ). В силу самой конструкции продажа чужого - это всегда грубое нарушение прав третьего лица - собственника. Покупатель чужой вещи становится в любом случае не собственником, а незаконным владельцем этой вещи.
Сделка по продаже чужого ничтожна как нарушающая право третьего лица (собственника) в силу п. 2 ст. 168.
Собственник вещи, отчужденной помимо его воли, вправе оспорить эту сделку либо сделать заявление о ее ничтожности, например, в рамках иска об истребовании вещи (ст. 301 ГК РФ).
В то же время собственник не может заявить иск о применении реституции, так как возврат вещи продавцу не защищает нарушенного права. В процессуальном отношении собственник не может быть взыскателем в исполнительном производстве.
Право собственника нарушено уже самим фактом отчуждения его вещи. Это вполне понятно. Например, возможность распорядиться вещью, в том числе установить на нее залог, передать ее в аренду, поражается в момент, когда вещь отчуждена неуправомоченным лицом. Вполне очевидно, что кредитор (скажем, банк) не станет принимать в залог от собственника вещь, отчужденную третьим лицом, хотя бы и незаконно, либо примет ее на менее выгодных условиях, чем если бы вещь не была отчуждена. Собственно, разница в оценке вещи, отчужденной незаконно, и вещи не отчужденной может рассматриваться как количественное выражение нарушения прав собственника.
Соответственно, для оспаривания сделки по отчуждению вещи помимо его воли, собственнику не нужно ни дожидаться передачи вещи во владение (незаконное) покупателю, ни доказывать факт исполнения этой сделки (при этом факт исполнения может быть одним из важных доказательств совершения самой оспариваемой сделки).
10. Притом что собственник вещи, которая была отчуждена либо которой распорядились иначе помимо его воли, вправе оспорить эту сделку по п. 2 ст. 168 как ничтожную, сами стороны не вправе оспаривать эту сделку, так как она не нарушает ни их прав, ни их интересов.
Для них эта сделка действительна.
Аналогичное решение предложено Верховным Судом РФ для случаев продажи чужого права требования <1>.
--------------------------------
<1> Пункт 8 Постановления Пленума ВС РФ от 22.11.2016 N 54 "О некоторых вопросах применения общих положений Гражданского кодекса Российской Федерации об обязательствах и их исполнении" (далее - Постановление Пленума ВС РФ от 22.11.2016 N 54).
Нет сомнений, что это разъяснение применимо также при распоряжении чужим исключительным правом по лицензионному договору.
Продавец чужой вещи в любом случае не имеет не только нарушенного права (ведь вещь ему не принадлежит), но и заслуживающего защиты интереса, так как закон не защищает интересы лица, которое ищет защиты в суде в связи с тем, что оно продает чужое имущество.
Покупатель также не имеет защиты, поскольку он осведомлен о том, что продана чужая вещь.
В том случае, если он заблуждался относительно того, что вещь не принадлежит продавцу (или что продавец не имеет права на распоряжение вещью), в том числе был введен в заблуждение, либо если он был обманут, то покупатель может оспаривать сделку по правилам ст. 178, 179 ГК РФ, в том числе вправе требовать взыскания убытков.
Если стороны совершили сделку о продаже краденого или иную сделку о продаже заведомо для обеих сторон чужой вещи, то такая сделка нарушает основы правопорядка (ст. 169 ГК РФ).
Можно видеть, что решение проблемы продажи чужого, которое в настоящее время сформулировано российским Гражданским кодексом, оказывается более логичным и убедительным, чем решение той же проблемы иными правовыми системами. В отличие от них для обоснования действия сделки по продаже чужой вещи (чужого права) для сторон этой сделки оно не нуждается в создании искусственных концептов распорядительной сделки, вещного договора и иных фикций.
11. С принятием Обзора практики применения арбитражными судами ст. 10 Гражданского кодекса Российской Федерации (информационное письмо Президиума ВАС РФ от 25.11.2008 N 127) (далее - Обзор) в практике появилось такое основание признания сделки недействительной, как злоупотребление правом. Как представляется, данный подход не вполне вписывается в норму ст. 10 Кодекса, поскольку в точном смысле слова заключение сделки не является осуществлением какого-либо субъективного гражданского права, скорее следует говорить о реализации дееспособности (сделкоспособности). Приведенные в упомянутом Обзоре примеры (п. 9, 10) могут быть квалифицированы и иначе, чем злоупотребление правом, в частности как притворные (п. 9) или мнимые (п. 10) сделки.
Тем не менее соответствующая практика наличествует и даже имеет тенденцию к расширению за счет действий, не являющихся сделками, в частности исполнения договора <1>.
--------------------------------
<1> Постановление Президиума ВАС РФ от 26.02.2013 N 12913/12 по делу N А27-15517/2011. В данном деле намеренное уклонение стороны сделки от внесения записи в реестр акционеров расценено судом как злоупотребление правом и признано недействительным по ст. 10, 168 ГК РФ. Представляется, что злоупотребление правом в процессе исполнения обязательства не требует признания соответствующего действия (бездействия) недействительным. Санкция ст. 10 в виде отказа в защите права (в данном случае - права на акции) может быть применена и без этого. Впрочем, указанная правовая позиция Президиумом ВАС РФ не рассматривается в качестве прецедента.
Во всяком случае применение ст. 10 ГК РФ для целей признания сделки недействительной возможно лишь постольку, поскольку отсутствует специальная норма о недействительности сделки. В частности, ошибочна квалификация в качестве злоупотребления правом совершения мнимых или притворных сделок, что нередко наблюдается в судебной практике. Не следует смешивать также злоупотребление субъективным правом, которое всегда осуществляется в собственном интересе, и злоупотребление полномочием (представителя, органа юридического лица), происходящее в чужом интересе. В случае злоупотребления полномочием применима норма ст. 174 ГК РФ.
12. С введением в закон указания на принцип добросовестности (п. 3 ст. 1 ГК РФ) число дел, в которых стороны и суд стали ссылаться на нарушение этого принципа, стало стремительно расти. Часто суды стали признавать сделки недействительными, мотивируя свои решения тем, что сторона сделки вела себя недобросовестно при заключении сделки и потому сделка является незаконной (ст. 168) как нарушающая п. 3 ст. 1, а также ст. 10 ГК РФ.
Эта практика не выработала определенных критериев, позволяющих точно квалифицировать недействительность сделки по мотиву недобросовестности стороны сделки, и создала существенную угрозу стабильности гражданского оборота. По этой причине она нуждается в более подробном анализе.
13. Сама по себе ссылка на ст. 10 в решениях судов, которые признают сделки недействительными по мотиву недобросовестности стороны, указывает на связь с прежней позицией судов, сформированной на почве ранее действовавшего текста Кодекса, и создает дополнительные трудности, связанные с различиями в прежней и нынешней редакциях ст. 168.
Как уже сказано в п. 9 комментария к настоящей статье, злоупотребление правом не может состоять в заключении сделки, так как не существует субъективного права на заключение сделки. Однако в действующей редакции п. 1 ст. 10 злоупотребление правом рассматривается как одна из форм недобросовестного поведения, и именно так чаще всего и объясняется привлечение нормы п. 1 ст. 10 для аннулирования сделок по мотиву недобросовестности стороны. Поэтому на самом деле ссылка на ст. 10 является по существу неточной и следует обсуждать более широкую проблему - недействительность сделки по мотиву недобросовестности, т.е. по мотиву нарушения принципа добросовестности, указанного в п. 3 ст. 1 ГК РФ.
14. Принцип добросовестности не является нормой права и не содержит определенного правила поведения. Применение принципа судами по этой причине требует от суда в каждом случае, когда стороны ссылаются на недобросовестность стороны или когда суд сам обнаруживает признаки недобросовестности, обсуждать действия стороны и выявлять в этих действиях признаки недобросовестного поведения. Это невозможно без применения судом права на судебное усмотрение. В то же время нужды стабильности оборота и устойчивости сделок требуют, чтобы те фактические обстоятельства, которые квалифицируются как недобросовестное поведение при заключении сделок, были заранее известны участникам оборота. В связи с этим существует настоятельная необходимость формирования системы прецедентов (правовых позиций), в которых такие фактические составы будут описываться и сообщаться участникам оборота.
Необходимо особо отметить, что недобросовестное поведение не ограничивается одним только фактом заключения договора и его условиями. Оно всегда включает в себя иные факты - использование неосведомленности или недостаточной квалификации другой стороны, понимание невыгодности сделки в данных конкретных условиях для другой стороны или третьих лиц и т.д. Поэтому применение принципа добросовестности всегда будет состоять в формулировании совокупности фактов (юридического состава), включающей в себя обязательно факты, позволяющие характеризовать субъективное отношение нарушителя к правам и интересам потерпевшего от его недобросовестности.
Поэтому указание суда, нередко обнаруживаемое в судебных актах, на то, что "само по себе" то или действие лица является правомерным, представляется примером неверного применения принципа добросовестности. Все факты, на которые ссылается потерпевшая сторона спора, должны оцениваться непременно в совокупности.
Кроме того, недобросовестное поведение является формально правомерным. Как указывается в п. 3 ст. 1, добросовестно должны не только исполняться обязанности, но и осуществляться и защищаться права. Это означает, что наличие права, т.е. правомерность поведения, само по себе не исключает недобросовестности, - закон требует, чтобы это право не только существовало, но и осуществлялось и защищалось добросовестными действиями. Следовательно, фактический состав недобросовестного поведения включает в себя наряду с иными обстоятельствами также наличие права у нарушителя, но не может ограничиваться этим фактом.
Если поведение нарушителя является незаконным, то последствия такого поведения будут отличными от последствий поведения недобросовестного.
15. Несмотря на сложившуюся практику квалификации сделок по мотиву недобросовестности стороны по ст. 168, эта квалификация не представляется, однако, убедительной.
Как следует из самой формулировки п. 3 ст. 1, недобросовестное поведение совершается одним - недобросовестным лицом по отношению к другому - потерпевшему от его недобросовестности. Это подтверждается и известными из закона последствиями недобросовестности: общее последствие состоит в том, что никто не вправе извлекать преимущество из своего недобросовестного поведения. Очевидно, что само по себе преимущество возможно в отношении иного лица или лиц.
Частные последствия недобросовестности - взыскание убытков (п. 4 ст. 10), запрет на оспаривание сделки стороной сделки (п. 5 ст. 166) и др. (ст. 220, 157 ГК РФ и др.) также указывают на то, что недобросовестное поведение совершается в отношении иного, потерпевшего лица и сами эти последствия защищают именно потерпевшего от недобросовестности, направлены на восстановление его нарушенного права или интереса.
Между тем, как уже говорилось, незаконная сделка незаконна потому, что ее условия нарушают предписания объективного закона. Эти условия сформулированы обеими сторонами сделки, выражают их волю. В отношении нарушенной нормы закона обе стороны сделки в равной мере являются ее нарушителями, поэтому и последствия незаконной сделки одинаковы для обеих сторон. Следовательно, недобросовестность одной стороны сделки по отношению к другой не охватывается условиями нормы ст. 168. А недобросовестное поведение - это не заключение двумя сторонами сделки, нарушающей определенную норму закона, как это следует из ст. 168.
Недобросовестное поведение обычно имеет место до и во время заключения договора и состоит в недобросовестных действиях (бездействии) одной стороны сделки в отношении другой - использовании ее некомпетентности, утаивании от нее существенной информации, навязывании ей условий, не представляющих для нее интерес, и т.д. При этом сам по себе договор, его условия не могут содержать какой-либо недобросовестности: добросовестность - это качество поведения лица, а не характеристика условий сделки. Условия могут быть несправедливыми, невыгодными и т.п., оставаясь при этом законными. Именно на несправедливость условий обычно и ссылается сторона, оспаривая сделку по тому мотиву, что ее заключение стало результатом недобросовестного поведения другой стороны.
Однако, как уже говорилось, норма ст. 168 не предназначена для разрешения такого рода споров. Помимо того что недобросовестное поведение, в отличие от заключения сделки, - это действия одной стороны в отношении другой (потерпевшей от недобросовестности), последствия недействительной сделки одинаковы для обеих сторон и не предусматривают никакой возможности восстановления прав и интересов потерпевшего и наказания недобросовестного лица.
Гораздо более соответствуют природе данного нарушения норма и санкция, предусмотренные п. 3 ст. 428 ГК РФ. Последствием обнаруженной судом недобросовестности при заключении договора должно быть такое изменение договора, которое восстанавливает права и интересы потерпевшего лица.
Учитывая, впрочем, что практика аннулирования договоров по мотиву нарушения принципа добросовестности не может быть быстро остановлена хотя бы только в силу инерции, несмотря на разрушительный эффект самого механизма аннулирования сделок, можно указать на то, что право и обязанность суда по своей инициативе применять принцип добросовестности состоят, в частности, в таком его применении, которое отличается от того, которое изложено истцом в иске. Например, суд вправе предложить сторонам обсудить возможность изменения договора вместо признания его недействительным. Разумно это делать уже на стадии предварительного рассмотрения дела.
16. Если недобросовестные действия одной стороны сделки в отношении другой никак не означают, что сделка тем самым становится незаконной по смыслу ст. 168, то недобросовестность обеих сторон сделки по отношению к третьим лицам может повлечь недействительность сделки, например, в случаях, указанных в п. 2 ст. 174 ГК РФ, ст. 61 Закона о банкротстве. Эти сделки действительны для сторон сделки, но могут быть оспорены третьими лицами, для которых они являются оспоримыми в силу прямого указания закона.
Сопоставление нормы п. 2 ст. 174 и нормы ст. 168 позволяет лучше понять, что несправедливость условий сделки, в том числе и в результате недобросовестного поведения сторон при заключении сделки, сама по себе не означает ее незаконности.
Во всяком случае, если имело место недобросовестное поведение одной стороны в отношении другой или двух сторон в отношении третьего лица, то сделка становится в зависимость только от воли потерпевшего и потому может быть только оспоримой независимо от степени нарушения прав и интересов лица, потерпевшего от недобросовестности (см. также п. 2 комментария к ст. 169).
17. В литературе можно встретить суждение, что сделки, нарушающие принцип добросовестности, ничтожны, поскольку нарушают явно выраженный запрет (см. п. 4 комментария к настоящей статье) на нарушение принципа. С этим невозможно согласиться. Принцип защищен тем, что он общеобязателен. Запрет же защищает норму, обычно - императивную. Принцип нормой не является, как уже говорилось, и потому такие качества нормы, как формальная определенность правила поведения, ему не присущи, поэтому отсутствует и предмет запрета - невозможно запретить, в том числе и явно - то, что ясно не сформулировано в виде правила поведения.
Для понимания соотношения действия сделки и запретов (обычно присущих нормам публичного права) можно указать, например, на то, что ясно сформулированные уголовным и административным законом запреты на насилие, обман и иные действия, если они имели место при заключении сделки, влекут не ее ничтожность, а оспоримость и судьба этих сделок зависит от воли потерпевшего лица.
