8. Передача права и распорядительная сделка
Говоря о действии сделки, нельзя вместе с тем не увидеть, что сделка, являясь действием, обладая материальностью, тем самым имеет свойства факта, т.е. явления объективной действительности, которое может быть воспринято другими людьми. Это свойство сделки в принципе позволяет использовать его в качестве того внешнего обстоятельства, с которым можно связать какие-либо юридические последствия, т.е. факта юридического. Следовательно, сделке можно присвоить то значение, которого она на самом деле не имеет, просто пользуясь ее качеством факта. В этом смысле сделка столь же пригодна для механических целей правового регулирования, как истечение срока, рождение ребенка или, скажем, двенадцатый удар курантов <1>.
--------------------------------
<1> Поэтому сделка может служить фактом, знаменующим переход права собственности, притом что для передачи (создания) права собственности требуется состав по крайней мере из двух фактов (в этом проявляется воздействие системы традиции). Тогда договор, выражая волю на отчуждение (это обязательно для купли-продажи), одновременно может выступать и как факт, с которым стороны связали переход права собственности (так называемая французская, или консенсуальная, модель перехода права собственности). Таким образом, здесь сохраняется конструкция состава, необходимого для передачи права собственности.
После того как договор заключен, все действия его участников будут исполнением возникших обязательств. И в этом качестве они могут быть представлены как сделки, прекращающие обязательства, либо как поступки. Во втором случае на первый план выступает реальное качество акта исполнения - его полезность, которой принципиально лишена сделка (об этом говорилось выше). Но если акт исполнения не может быть тем фактом, с которым закон связывает переход права, то закон и должен указать иной способ передачи права.
Для этого используется, например, конструкция распорядительных сделок. Распорядительная сделка иногда понимается как чистый акт воли, направленный на передачу права <1>. Кажется, что распорядительная сделка сохраняет лишь то свойство сделки, что она рассматривается как неполезное, невещественное действие.
--------------------------------
<1> Вдаваться в дискуссию об иных вариантах, скажем, в виде прощения долга, мы не будем.
Однако ближайшее рассмотрение показывает, что это не только не невещественное действие, но и вообще не действие. "В любом волевом усилии в той или иной степени присутствует мышечное напряжение" <1>. Иногда такое усилие невелико, как говорил Савиньи, но оно все же есть всегда. Но вот для цели передачи права не обнаруживается ровно никакого мышечного движения. Как говорят те, кто признает соответствующие конструкции, передача права осуществляется сама собой, т.е. без всякого движения, без всякого действия.
--------------------------------
<1> Маклаков А.Г. Общая психология. СПб., 2001. С. 386 (сер. "Учебник нового века"). То же пишут многие авторитетные психологи, обзор точек зрения см.: Ильин Е.П. Указ. соч. С. 137 и далее. Блаженный Августин отмечал, что поскольку движение век находится в нашей воле, то и зрение находится, стало быть, во власти воли.
Если иметь в виду, что сделка - всегда действие, а действия по передаче права не бывает, то приходится признать, что и распорядительная сделка (в том числе и вещный договор, о котором уже говорилось) - фиктивная конструкция. Связь ее с реальностью проявляется лишь в том, что она так или иначе прибавляется, конечно условно, к какому-либо факту. Этим фактом может быть передача вещи, но может быть и другой факт, избранный в этом качестве актором или законом.
Заметим, однако, что нигде закон не допускал вариант присвоения одной сделке вида двойной сделки, каждая из которых порождает свои последствия. В этом недопущении удвоения факта, на мой взгляд, проявляется механика устроения фикции.
Трудности обсуждения правил этой механики в немалой степени объясняются значительной ролью интуиции в установлении фикции <1> (отчасти этим можно объяснить и такой замечательный феномен, как убеждение в реальности того или иного фиктивного феномена, присущее многим юристам).
--------------------------------
<1> В тексте закона фикция может быть иногда обнаружена с помощью таких слов, как "считается", "признается", но и это не является универсальным и надежным критерием.
Позволим все же высказать некоторые предположения.
Фиктивный феномен не может, видимо, оказаться атрибутом иного, реально существующего юридического факта, его частью, стороной. В качестве фиктивного отбирается вполне самостоятельный феномен - факт (лицо, вещь), отличный от иных: юридическое лицо не может быть прибавлено ни к какому иному лицу, но всегда отлично от всех прочих; фиктивное бытие помещения в нашем законодательстве начинается с того, что оно решительно противопоставляется реально существующему зданию, и т.д.
Если это так, то фиктивное действие не может быть одним из свойств реального действия.
Если передача вещи существует реально, то она не может иметь иных качеств, которых в ней реально не существует.
Поэтому предположение о том, что сознательный акт передачи вещи, помимо того, что в нем на самом деле имеется, содержит еще сделку по передаче собственности, вступает в конфликт с той логикой, которую мы можем обнаружить в известных фикциях.
Может быть, уместно и то объяснение, что право не в состоянии исказить природу действительного акта (факта). Оно может лишь сконструировать отдельный фиктивный акт по подобию реального.
Распорядительная сделка как общая конструкция оправдана лишь удобством и, как любая фикция, должна вводиться законом.
Какие же неудобства преодолевает эта фикция?
Если оставить механизм передачи права только естественным свойствам сделки, то право будет всецело зависеть от сделки. Но если момент передачи права приурочивается не к сделке, а к другому факту, то укрепляется право, получив независимость от сделки.
Отсюда такое свойство распорядительных сделок, как их абстрактность <1>. Вообще говоря, если распорядительная сделка не абстрактна, смысла в этой конструкции, пожалуй, и не имеется. Видимо, именно поэтому рассуждения о распорядительных сделках в российском праве (обычно теория считает их каузальными; чаще всего это обнаруживается в интерпретации традиции) имеют довольно отвлеченный, в том числе от практики, характер.
--------------------------------
<1> См., например, материал из германского права по этим вопросам: Крашенинников Е.А. Основные вопросы уступки требования // Очерки по торговому праву. Вып. 6. Ярославль. 1999; Он же. Содержание субъективного гражданского права // Очерки по торговому праву. Вып. 13. Ярославль, 2006; и др. Нужно все же заметить, что абстрактность, легко получаемая фиктивным актом (сомнительно иное - доступна ли фикции каузальность), может быть, вероятно, присвоена и акту нефиктивному, но тем же образом, каким утверждается фикция, т.е. прямым указанием закона, нормой права.
Обсуждая механизм распорядительных сделок, мы должны перейти к другому обстоятельству. Такая сделка сама собой переносит право. Но мы уже могли видеть, что обязательства по передаче права не бывает. Из этого мы можем заключить, что если конструкция распорядительной сделки используется для интерпретации исполнения обязательства, то мы снова получаем фигуру удвоения, сигнализирующую не только об отклонении от действительности, но и о нарушении сложившихся приемов установления фикции.
И на самом деле, как мы видели, достаточно, что воля на отчуждение права выражена; помимо этого специальных волевых актов, вновь подтверждающих это намерение, для передачи права не нужно, а точнее, их не может быть.
Если при этом иметь в виду, что действие по передаче права в принципе невозможно, то мы приходим к неизбежному выводу, что договора об отчуждении права достаточно для перехода права, поскольку право не связано в обороте с вещью (как связано прежде всего право собственности).
В этом случае сделка сама служит тем фактом, который рассматривается правопорядком как основание перехода права. Например, в силу п. 4 ст. 1234 ГК РФ моментом перехода исключительного права является момент заключения договора о распоряжении этим правом, если иное не предусмотрено договором и не требуется государственной регистрации <1>.
--------------------------------
<1> См.: Павлова Е.А. Указ. соч. С. 65.
Если при этом мы представим, что договор создает обязательство, которое сразу же и исполняется, то исполнение придется примысливать к договору (в отличие от реального договора, в котором все же есть фактическое действие по передаче вещи, есть и кауза этой передачи, созданная договором). Такая фикция оправданна, только если передаче права мы придадим свойства абстрактности и тем самым укрепим положение получателя прав и оборота в целом.
Точно так же следует расценивать и договор о передаче права требования (цессии). Здесь так же, как и во всех случаях, когда предметом сделки является право само по себе (включая и договор купли-продажи имущественных прав), достаточно одного договора для передачи права. Для удобства момент перехода права может быть увязан с любым фактом - с моментом платежа, истечением срока и т.п. Для этого также достаточно сделать оговорку в договоре. При отсутствии специальной оговорки фактом, к которому приурочен переход права, является сам договор купли-продажи права требования (или иной подобный ему), как это уже было показано выше. Дополнительных действий для передачи права совершать не нужно (и невозможно) в любом случае.
Выше говорилось о том, что для передачи права собственности необходим юридический состав, не менее двух фактов. Для передачи права требования, исключительного права и тому подобных объектов, напротив, достаточно одного договора (который служит основанием передачи права по умолчанию), однако стороны могут своей волей предусмотреть специальный дополнительный факт (например, факт платежа), знаменующий передачу права. Но никак невозможно увязать переход права с действием по передаче права (в том числе с действием по исполнению такого обязательства). Такое условие на самом деле удвоит соглашение, а практически - заведет его в тупик, сделав неисполнимым.
Если право подлежит госрегистрации, то основанием регистрации будут те факты, о которых только что сказано, в том числе и только договор, если никаких иных фактов, с которыми увязан переход права, не указывает договор или закон.
Повторим, что никакого обязательства по передаче права, равно как и никакого действия по передаче права, не существует и его конструирование возможно только в виде фикции.
Сразу замечу, что такая фикция в виде абстрактной сделки цессии (распорядительной сделки) желательна. Она сама собой прекратит разрушительную практику оспаривания договоров об отчуждении прав по различным основаниям, имеющим отношение не к действительности уступленного права, а к иным отношениям цедента и цессионария.
Сам факт, что преобладающие у нас (чаще всего, впрочем, не подвергшиеся рефлексии) представления о существовании двух актов - договора купли-продажи права и затем акта о его передаче (цессии) нисколько не препятствуют массовой практике оспаривания сделок по уступке права именно как сделок каузальных, лишний раз говорит о том, что если фикция намеренно не учреждена законом, то блуждание юристов в конструкциях, бессознательно позаимствованных в иных правовых системах, никакой пользы не приносит.
После того как это было написано несколько лет назад, наше право решило проблему устойчивости сделок цессии совсем иным образом, и, уклонившись при этом от концепта распорядительной сделки, 21.12.2017 было принято Постановление Пленума ВС РФ N 54 "О некоторых вопросах применения положений главы 24 Гражданского кодекса Российской Федерации".
В п. 1 этого Постановления говорится о том, что имеется договор, на основании которого производится уступка. Например, договор купли-продажи имущественного права (п. 4 ст. 454 ГК РФ). Следует согласиться с В.В. Витрянским, что тем самым не остается места "договору уступки права (требования), договору цессии" и т.п. фантомам. Автор говорит о том, что "собственно уступка права (цессия) представляет собой передачу (переход) уступаемого права, но никак не самостоятельный договор" <1>. Я бы уточнил: переход права является юридическим результатом договора, но не каким-либо фактом (сделкой, исполнением обязательства и т.д.).
--------------------------------
<1> Витрянский В.В. Перемена лиц в обязательстве: новое в законодательстве // Гражданское право: современные проблемы науки, законодательства, практики. М.: Статут, 2018. С. 123.
Право может переходить по умолчанию в момент заключения договора, если сторонами не указан какой-либо факт (истечение срока, оплата). Если стороны предусмотрели такой факт, как составление отдельного соглашения, то право переходит в этот момент, а при уклонении цедента от подписания соглашения цессионарий вправе требовать перевода права на себя (п. 5 Постановления Пленума ВС РФ от 21.12.2017 N 54). Упоминание указанного соглашения (иногда оформляемого как акт передачи права) - уступка существовавшей практике, в немалой мере сложившейся под влиянием нужд бухгалтерского учета. Часто этому акту (соглашению) придают, конечно, значение распорядительной сделки сторонники этого концепта. Между тем если право может перейти по сроку или в силу платежа, т.е. без всякой сделки, то невозможно предположение, что иногда такая сделка совершается: уже говорилось о том, что распорядительная сделка может быть или во всех случаях перехода права, или эта фикция вовсе не существует.
Мы уже отмечали, что фикция в силу ее императивности может быть установлена только законом. Обсуждаемая ситуация дает повод заметить, что договором фикция не может быть установлена. Свобода договора состоит в том, что стороны вправе установить любые обязательства, поскольку не нарушаются предписания закона (ст. 421 ГК РФ). Но стороны не имеют права признать действительные факты, не имеющими места в действительности, либо признать факты, которых не было, имевшими место в действительности. Такие возможности - а это и есть способ установления фикции - свободой договора не охватываются.
Возможность обойтись и без участия цедента при переходе права, обусловленном составлением соглашения (акта), указывает на то, что право переходит все же в силу договора купли-продажи права (иного договора о передаче права), а составление соглашения является одним из тех возможных фактов, с которым стороны связали переход права.
В п. 16 Постановления Пленума ВС РФ от 21.12.2017 N 54 содержатся правила, включенные в уже действующий закон, существенно затрудняющие оспаривание должником договора, в силу которого передано право (непоследовательность терминологии обоснованно критикуется В. Витрянским <1>).
--------------------------------
<1> Витрянский В.В. Указ. соч. С. 127 - 128.
Но весьма важно, и это заслуживает повторения и напоминания в силу важности, что непосредственно из нормы ст. 168 ГК РФ вытекает тот вывод, что стороны договора не вправе оспорить его по мотиву нарушения прав третьих лиц, и не только должника, но и в случае продажи чужой вещи (чужого права) как незаконного.
В п. 8 Постановления Пленума ВС РФ от 21.12.2017 N 54 подтверждается этот вывод для уступки права требования, принадлежащего не цеденту, а иному лицу. Если покупатель полагал, что приобретаемое право принадлежит продавцу, то он может взыскать убытки, возникшие вследствие того, что право получено не было.
Но в то же время если покупатель был вполне осведомлен о том, что права у продавца нет, и тот только называет себя цедентом, не являясь им, то наступают те же последствия, что и при продаже заведомо чужого - такая сделка не порождает каких-либо обязательств, так как нарушает основы правопорядка, имея такую же природу, что и продажа краденого.
Обладатель права может не оспаривать сделку по отчуждению его права помимо его воли, поскольку такая сделка для него ничтожна (ст. 168 ГК РФ), и он может распоряжаться своим правом как надлежащий кредитор, при необходимости только ссылаясь на ничтожность отчуждения права. В то же время если право требования исполнено полностью или частично добросовестным должником, то возникают отношения из неосновательного обогащения (ст. 1106 ГК РФ).
Итак, можно видеть, что после изменения редакции гл. 9 ГК РФ необходимость в установлении в российском праве фикции распорядительной сделки для уступки права утратила, видимо, актуальность.
Регулирование передачи права требования не отличается принципиально от передачи иных прав (исключительных, прав на долю в общей собственности и в уставном капитале), поэтому все сказанное об уступке права требования относится к сделке о распоряжении любым иным правом.
