Статья 327.1. Обусловленное исполнение обязательства
Комментарий к статье 327.1
(а) Статья 327.1 ГК РФ, вступившая в силу 1 июня 2015 г., предусматривает возможность согласования условных прав и обязанностей. Возможность совершить сделку под условием, т.е. поставить возникновение, изменение или прекращение прав и обязанностей по сделке в зависимость от наступления обстоятельства, которое может как наступить, так и не наступить в будущем, признана в ст. 157 ГК РФ. Статья 327.1 ГК РФ уточняет это законодательное положение, оговаривая, что под условие может быть поставлен не весь правовой эффект сделки в целом, а отдельные права и обязанности по ней. Данный вопрос ранее вызывал в судебной практике некоторые сомнения.
При этом в самом тексте данной статьи говорится о возможности поставить под условие исполнение обязанностей, а также осуществление, изменение и прекращение договорных прав, но возможность поставить под условие возникновение договорных прав и обязанностей не упоминается. Тем не менее норма ст. 327.1 ГК РФ должна толковаться как охватывающая и возможность поставить под условие само возникновение отдельного договорного обязательства или тех или иных прав, в том числе секундарных (право на отказ от договора, его изменение и т.п.). Никаких серьезных политико-правовых оснований допускать возможность обусловить исполнение обязательства или осуществление прав по договору и при этом не допускать возможность обусловить само возникновение обязательства или некоего права не наблюдается. Статья 157 ГК РФ в полной мере предусматривает возможность поставить под условие и возникновение прав и обязанностей.
В договорной практике установление отдельных условных прав и обязанностей в рамках договора достаточно распространено. Под условие наступления тех или иных обстоятельств может быть поставлено изменение цены, выплата определенного дополнительного вознаграждения, предоставление скидки, выполнение дополнительных работ, право на отказ от договора или его изменение, право на безакцептное списание, право на акцепт в опционе на заключение договора и т.п.
(б) Принципиальное отличие условия от срока состоит в том, что в случае с условием соответствующий правовой эффект договора ставится в зависимость от обстоятельства, наступление которого не гарантировано, в то время как в случае установления в договоре срока речь идет об обстоятельстве, наступление которого неизбежно произойдет. Это отличие четко отражено в нормах ст. ст. 157 и 190 ГК РФ. Поэтому, в частности, наступление календарной даты, истечение определенного периода времени с момента заключения договора или смерть конкретного человека - это варианты установления срока, в то время как проведение реорганизации, погашение долгов перед третьими лицами, налоговые правонарушения - это все условия.
При этом ничто не мешает сторонам договора согласовать в договоре срок, осложненный условием (например, 30 дней с момента получения акта экспертизы или введения здания в эксплуатацию). На такую возможность прямо указывает новая редакция п. 2 ст. 314 ГК РФ, вступившая в силу с 1 июня 2015 г. (см. комментарий к данной статье).
(в) Условие может быть отлагательным (наступление условия порождает права и обязанности) и отменительным (наступление условия прекращает права и обязанности). Условие может также влечь изменение содержания установленных ранее прав и обязанностей.
Условие может быть позитивным (условием является нечто, что должно произойти) или негативным (условием является ненаступление какого-то обстоятельства).
Условие может быть простым (условием является некое одно обстоятельство), сложносоставным (условием является последовательное наступление нескольких обстоятельств) или альтернативным (условием является наступление одного из нескольких указанных обстоятельств).
Условием может быть как правомерное поведение стороны договора или третьих лиц, так и их неправомерное поведение. Так, например, в договорах нередко указывается на то, что один из контрагентов получает право на отказ от договора при условии нарушения российским партнером налогового, миграционного или трудового законодательства, техники безопасности на производстве и т.п. Другой пример: при согласовании сторонами непоименованных способов обеспечения возникновение у кредитора тех или иных обеспечительных прав ставится под условие нарушения договора со стороны должника. Единственное ограничение, которое здесь необходимо признать, - это запрет на включение в договор условия, наступление которого будет порождать правовой эффект, выгодный правонарушителю. Условие не должно поощрять правонарушение. Этот вывод вытекает из п. 4 ст. 1 ГК РФ (никто не вправе извлекать выгоду из своего неправомерного поведения).
(г) Условие может быть как включено в договор по воле сторон, так и предписано законом в качестве элемента правового режима соответствующей договорной конструкции (например, нарушение договора как условие возникновения обязательства по уплате неустойки). В последнем случае говорят об условии права (conditio juris). В таких ситуациях соответствующее правоотношение оказывается по своей сути условным, и единственной особенностью является то, что само условие встроено в соответствующую правовую конструкцию в силу указания в законе, а не по произвольному усмотрению сторон. Воля сторон проявляется лишь в том, что они соглашаются на использование самой правовой конструкции. Изъятие данного условия по воле сторон приводит к тому, что данная конструкция разрушается. Например, стороны, заключающие договор страхования, не могут исключить из выбранной ими конструкции элемент отлагательного условия права (наступление страхового случая), оставаясь при этом в рамках договора страхования. В динамическом плане многие конструкции, изобретенные оборотом и использующие элемент условности (например, обязательство по уплате неустойки на случай нарушения), до их позитивно-правового регулирования рассматривались как содержащие обычные обязательства, поставленные под отлагательное или отменительное условие, а с момента появления регулирования таких условных конструкций в законе речь уже идет о поименованной конструкции, содержащей условие права.
(д) Условие может быть случайным (т.е. зависеть от внешних обстоятельств, включая действия третьих лиц, решения государственных органов и т.п.), потестативным (т.е. зависящим от воли и поведения одной из сторон договора) или смешанным (т.е. зависящим как от действий одной из сторон договора, так и от внешних обстоятельств, таких как, например, получение кредита, публичное размещение акций и т.п.).
Особенность ст. 327.1 ГК РФ состоит в том, что в силу прямого в ней указания допускается установление в договоре потестативного условия. В судебной практике нижестоящих судов ранее встречались решения судов, которые ставили под сомнение допустимость условий, чье наступление зависит от одной из сторон договора полностью (потестативное условие) или частично (смешанное условие). В практике высших судов, наоборот, было отражено в целом скорее позитивное отношение к потестативным и смешанным условиям - см., например, п. 4 Постановления Пленума ВАС РФ от 12 июля 2012 г. N 42 (прямо признан допустимым ряд потестативных и смешанных условий в договоре поручительства); Постановление Президиума ВАС РФ от 13 ноября 2012 г. N 7454/12 (отменено решение суда нижестоящей инстанции о признании недействительным потестативного условия о просрочке во внесении оплаты в качестве основания для автоматического расторжения договора). Тем не менее вопрос долгое время оставался не вполне проясненным. С момента вступления в силу ст. 327.1 ГК РФ вопрос окончательно решен в пользу допустимости потестативных условий. Из этого положения неизбежно вытекает вывод о том, что допускаются и смешанные условия.
В п. 52 Постановления Пленума ВС РФ от 23 июня 2015 г. N 25 допустимость потестативных и смешанных условий прямо признана: "По смыслу пункта 3 статьи 157 ГК РФ не запрещено заключение сделки под отменительным или отлагательным условием, наступление которого зависит в том числе и от поведения стороны сделки (например, заключение договора поставки под отлагательным условием о предоставлении банковской гарантии, обеспечивающей исполнение обязательств покупателя по оплате товара; заключение договора аренды вновь построенного здания под отлагательным условием о регистрации на него права собственности арендодателя)".
Потестативное или смешанное условие, обусловливающие возникновение или исполнение отдельного обязательства, могут зависеть как от кредитора (например, начисление неустойки при условии предъявления кредитором требования о ее уплате, оплата долга при условии получения счета на его оплату и т.п.), так и от должника (например, доплата к уплаченной цене в случае последующего отчуждения приобретенного актива, выполнение подрядчиком дополнительных работ за свой счет в случае выявления необходимости в осуществлении таких работ, не учтенных в подготовленной подрядчиком проектной документации, и т.п.).
При этом нужно иметь в виду, что признание возможности поставить отдельное обязательство под отлагательное потестативное или смешанное условие не означает допустимость ситуации, когда обусловливается возникновение или исполнение отдельного обязательства и при этом условием является ничем не ограниченное волеизъявление должника по такому обязательству ("заплачу, если захочу"). В такого рода случаях ("чисто потестативное условие на стороне должника") следует исходить из того, что никакого действительного обязательства в договоре вовсе нет, так как обязаться сделать что-то при условии наличия желания должника невозможно. Впрочем, такие конструкции в коммерческом обороте не встречаются.
(е) Включение в договор отлагательного условия порождает риск "вечной подвешенности", т.е. ситуации, когда условие может наступить через много лет после заключения договора, что может оказаться полным сюрпризом для сторон. Разумные контрагенты решают эту проблему, включая в договор механизм разрешения неопределенности по прошествии определенного срока (например, оговаривают, что условие должно наступить не позднее такого-то срока). Если стороны не позаботились об этом, право должно вмешаться и, восполнив пробел в договоре, исключить вечную неопределенность. Механизм этого вмешательства может быть разным и зависеть от типа условия и характера условного правового эффекта. Так, например, если под отлагательное условие поставлено вступление в силу всего договора в целом, логичным является выведение из толкования ст. ст. 157 и 327.1 ГК РФ такого диспозитивного правила: по прошествии разумного срока условная правовая связь отпадает и поставленный под условие договор прекращается.
(ж) Отдельная проблема возникает в случаях, когда в двусторонних синаллагматических договорах под условие ставится все встречное предоставление (или основная его часть) за уже полученное ранее исполнение.
Если это условие зависит от кредитора (например, от исполнения кредитором по такому обязательству неких встречных обязательств или совершения иных действий), особых проблем не наблюдается. Наступление условия для осуществления встречного исполнения находится в руках у кредитора, и, если он не обеспечивает наступление условия, ему в этом следует винить только себя. Так, например, в Определении КЭС ВС РФ от 25 августа 2016 г. N 301-ЭС16-4469 было признано законным положение договора о том, что оплата выполненных работ осуществляется при условии, что подрядчик предоставит заказчику банковскую гарантию в обеспечение гарантий качества выполненных работ.
Но если такое условие зависит исключительно от должника (например, проведение реорганизации), от взаимодействия должника с третьими лицами (например, получение генподрядчиком финансирования от заказчика в качестве условия оплаты работ субподрядчика, перепродажа купленного товара и т.п.) или неких внешних обстоятельств (например, сохранение финансирования проекта из государственного бюджета), ситуация оказывается более сложной. Когда такое условие не зависит от кредитора, возникает возможность того, что условие никогда не наступит по независящим от кредитора причинам или вовсе по причине бездействия самого должника, и в результате встречное исполнение в обмен на уже предоставленное кредитор никогда не сможет истребовать.
Если стороны договора согласовали срок, в течение которого наступление такого условия может ожидаться, и договорились, что встречное исполнение в обмен на уже полученное исполнение должно быть произведено в любом случае по прошествии такого срока, нет оснований для ограничения свободы договора. В равной степени право не должно вмешиваться и тогда, когда стороны в качестве последствия ненаступления такого условия в течение определенного срока предусмотрели расторжение договора и возврат полученного.
Но как быть, если стороны в договоре не согласовали срок, по прошествии которого либо встречное исполнение должно быть безусловно произведено, либо полученное должно быть возвращено?
Решение, видимо, следует дифференцировать в зависимости от того, имеется ли в договоре прямое указание на то, что по истечении определенного срока встречное обязательство вовсе прекращается, а полученное остается у стороны безвозмездно (в качестве дара или на ином основании).
Если такого условия нет, то имеет место пробел в договоре. В такой ситуации происходит своего рода теоретически бесконечное "мерцание" каузы договора (то ли синаллагматический договор, то ли безвозмездное предоставление), а это означает "вечную подвешенность" и неопределенность, в которой оказывается кредитор. Вряд ли разумно исходить из того, что стороны могли эту странную конструкцию реально иметь в виду. Соответственно, суд должен путем толкования договора или посредством применения принципов разумности, справедливости и добросовестности (ст. 6 ГК РФ) реконструировать наиболее вероятную волю сторон.
Как решают эту проблему высшие суды? В судебной практике имеется целый ряд постановлений Президиума ВАС РФ, в которых Суд признавал невозможным поставить под условие встречное обязательство (Постановления Президиума ВАС РФ от 18 января 2011 г. N 11659/10, от 2 апреля 2013 г. N 16179/12, от 17 декабря 2013 г. N 12945/13). При этом имеется Постановление Президиума ВАС РФ от 23 июля 2013 г. N 4030/13, в котором такая конструкция была признана, а иск о взыскании долга за выполненные субподрядчиком работы отклонен в ситуации, когда под условие окончания строительства объекта была поставлена небольшая часть цены (5%), подлежащей уплате субподрядчику, выполнившему определенный этап строительства по заданию генподрядчика. Иначе говоря, абсолютной ясности в этом вопросе пока нет.
В принципе, логичным решением этой проблемы условности всего (или большей части) встречного обязательства при отсутствии в договоре прямого указания на способ исключения "вечной подвешенности" является признание того, что, если условие не наступает в течение указанного в договоре, а при его отсутствии - разумного срока, встречное исполнение должно быть произведено и наступает просрочка. Это решение не требует признания условий договора недействительными, а просто дополняет договор подразумеваемым положением о разрешении неопределенности по истечении того или иного срока. Соответственно, если в договоре с субподрядчиком предусмотрено, что оплата работ генподрядчиком будет производиться лишь после поступления денег от заказчика, стороны сами не позаботились о включении в договор положения, исключающего риск безвозмездности и "вечной подвешенности", и при этом такое условие не наступает в течение разумного срока, субподрядчик получает право потребовать от генподрядчика оплаты. Если в договоре участия в долевом строительстве обязательство застройщика передать квартиру инвестору поставлено под условие окончания строительства, и строительство не окончено к указанному в договоре сроку, следует констатировать просрочку застройщика и допускать применение к нему мер ответственности (Определение КЭС ВС РФ от 3 октября 2016 г. N 305-ЭС16-6006(4)). Думается, что такое толкование в большинстве случаев будет верно определять истинную волю сторон.
В то же время, когда из текста договора следует однозначное согласие исполнившей стороны на неполучение встречного предоставления при ненаступлении соответствующего условия в течение определенного срока, следует исходить из того, что "мерцание" каузы прекращается, правовая определенность наступает и отношения сторон трансформируются в безвозмездное предоставление, и с этого момента более уже нельзя говорить о том, что договор остается синаллагматическим. Должно ли право признавать такие условия договора о трансформации и "переключении" каузы договора?
В силу принципа свободы договора такие условия, если они выражены однозначно и недвусмысленно, не оставляя сомнений в воле сторон, должны по общему правилу признаваться. В частности, нет оснований для ограничений тогда, когда речь идет о бытовой сделке между гражданами и выявлена воля одарить должника. В таких отношениях дарение разрешено. А раз можно подарить, то нет оснований препятствовать и договору с "мерцающей" каузой, предполагающему последующую трансформацию отношений сторон в дарение. Например, заимодавец может согласиться на то, что предоставленный заем должен быть возвращен, если заемщик устроится на работу, а в случае ненаступления такого условия в течение определенного срока долг будет считаться погашенным.
Но там, где речь идет о коммерческих отношениях (где дарение в силу ст. 575 ГК РФ прямо запрещено), вопрос оказывается более сложным. Представляется, что в такого рода ситуациях условие о трансформации осуществленного предоставления в дар при ненаступлении условия следует признавать ничтожным, а встречное исполнение - истребовать, если выявлено намерение одарить (animus donandi). Например, если в договоре купли-продажи акций между двумя коммерсантами установлено, что оплата полученных акций производится, только если покупатель получит от банка кредит, при неполучении кредита обязанность по оплате отпадает, а акции остаются у покупателя, не остается ничего иного, кроме как признать, что стороны имели в виду трансформацию отношений сторон в запрещенное законом для сугубо коммерческих сделок дарение.
В то же время если воля одарить отсутствует и речь идет о способе перераспределения риска, такая трансформация должна, видимо, признаваться.
Так, например, условием, ненаступление которого в течение определенного срока прекращает встречное обязательство, может быть достижение по итогам осуществленного исполнения некоего результата, зависящего от исполнившей стороны лишь частично. Если при этом из-за недостижения такого результата ценность полученного исполнения исчезает, воля одарить отсутствует, и, соответственно, такая конструкция может быть признана и в рамках сугубо коммерческих отношений. Например, в договоре владельца прав на некий участок недр и компанией, специализирующейся на геологоразведке, установлено, что оплата работ и услуг по геологоразведке производится только в случае, если в ходе исполнения договора будет обнаружено месторождение. В такой ситуации, если последнее не будет обнаружено, говорить о трансформации отношений сторон в дарение сложно. Соответственно, нет оснований взыскивать с заказчика оплату выполненных работ (услуг), так как стороны своей волей определили риск отсутствия результата.
Другой пример: в договоре оказания юридических услуг по подготовке правовой позиции по возможному судебному спору о взыскании долга может быть предусмотрено, что оплата услуг юриста не производится, если после подготовки юристом правового заключения должник погасит по тем или иным причинам, не связанным с усилиями юриста, долг добровольно и потребность в судебном разбирательстве отпадет. Здесь опять же нельзя говорить о трансформации отношений в дарение, а следовательно, такое условие договора должно признаваться законным. Ничто не может мешать коммерсанту добровольно принять на себя риск того, что по тем или иным причинам его исполнение лишится какой-либо ценности для заказчика.
Или можно несколько модернизировать вышеуказанный пример с продажей акций. Допустим, что в таком договоре предусмотрено, что обязанность покупателя по оплате акций отпадает в случае, если компания, акции которой покупатель приобрел, ликвидируется в течение незначительного срока после покупки акций не по инициативе покупателя. В такой ситуации нельзя говорить, что наступление такого отменительного условия трансформирует отношения сторон в дарение. Скорее, это способ перераспределения риска, признаваемый в силу общего принципа свободы договора.
(з) В российском праве доминирует воззрение, что при наличии отлагательно или отменительно обусловленного права наступление такого условия не имеет ретроспективного эффекта, а действует строго на будущее. Иначе говоря, наступление отлагательного условия приводит к возникновению права с момента наступления такого условия, а наступление отменительного условия прекращает соответствующее право также строго на будущее. Если от наступления условия зависит изменение прав и обязанностей, то срабатывание условного эффекта означает изменение правоотношений строго на будущее. Такой подход, взятый, как минимум, за общее правило, представляется вполне разумным.
Впрочем, следует признать, что по данному вопросу существует и иная точка зрения, отстаивающая ретроспективность наступления условия. В рамках такой теории наступление отлагательного условия приводит к тому, что соответствующее обусловленное обязательственное право считается возникшим с момента заключения договора, а наступление отменительного условия приводит к тому, что соответствующее обусловленное обязательство считается как бы не существовавшим с самого начала.
(и) Очень сложный вопрос возникает в отношении правовой природы состояния отношений сторон до наступления отлагательного условия, обусловливающего то или иное обязательство. Очевидно, что стороны связаны некоторой правовой связью, так как принуждены претерпевать правовой эффект наступления условия, если и когда такое условие наступит, и не могут по общему правилу освободиться от этой связи. Это в равной степени относится как к случаю, когда под условие поставлен весь договор в целом, так и к случаям, когда под условие поставлено отдельное обязательство. Но возникает вопрос: можно ли говорить, что до наступления отлагательного условия имеет место хоть и условное, но уже существующее обязательство, а наступление условия приводит лишь к созреванию обязательства (примерно так же, как такое созревание происходит при наступлении срока)? Или в строгом соответствии с буквой ст. 157 ГК РФ при постановке под отлагательное условие того или иного обязательственного права последнее лишь возникает в момент наступления условия, а до этого имеет место какое-то особенное правовое состояние ожидания наступления условия? Меняются ли ответы на эти вопросы в случае, когда под отлагательное условие ставится не возникновение прав и обязанностей, а исполнение обязательств?
Эта проблема в российском праве плохо изучена. Очевидно, что квалификация обязательства, поставленного под отлагательное условие, до наступления такого условия как хотя и несозревшего, но обязательства открывает возможность применения к такому обязательству на данной стадии своего существования общих правил об обязательствах. Например, такое обязательство может быть новировано, прекращено предоставлением отступного или прощением долга и т.п. И очень часто такое применение общих правил об обязательствах представляется нормальным и разумным. Но в равной степени очевидно, что некоторые нормы об обязательствах на этой стадии применены быть не могут (например, норма ст. 315 ГК РФ о праве должника исполнить свое обязательство досрочно). Соответственно, концепция возникновения обязательства на стадии до наступления отлагательного условия хотя и позволяет обосновать оправданное с политико-правовых позиций применение многих норм об обязательствах к отношениям сторон на этой стадии, но в некоторых случаях порождает определенные проблемы. Вместе с тем концепция особого правового состояния ожидания наступления условия страдает обратным недостатком: здесь в силу отсутствия какого-либо регулирования правоотношения ожидания наступления отлагательного условия возникает полный правовой вакуум, и восполнять его придется путем применения многих общих норм обязательственного права по аналогии закона.
Особую остроту эта проблема приобретает в контексте правил об уступке. Согласно общим правилам о цессии при уступке существующего права последнее по общему правилу перейдет к цессионарию в момент совершения соответствующей сделки цессии. При уступке же будущего права, т.е. права, еще не возникшего на момент совершения сделки, в силу п. 2 ст. 388.1 ГК РФ право перейдет не ранее, чем оно возникнет у цедента. Соответственно, от решения вопроса, является ли отлагательно обусловленное право уже возникшим (хотя и не созревшим) либо еще не возникшим, зависит момент перехода права к цессионарию. Последнее имеет колоссальное значение для целого ряда правовых вопросов. В первую очередь это вопросы о последствиях банкротства цедента после совершения сделки цессии, но до наступления соответствующего условия (в частности, вопрос, входит ли такое право в конкурсную массу цедента; подробнее см. комментарий к ст. 388.1 ГК РФ).
Возникает эта проблема и применительно к залогу. Статья 339 ГК РФ допускает залог для целей обеспечения будущих обязательств, а п. 3 ст. 341 ГК РФ говорит о том, что сам залог в целом (за рядом указанных в данной норме правовых эффектов залога) возникнет в момент возникновения обеспечиваемого обязательства. Пункт 2 ст. 358.1 ГК РФ допускает передачу в залог будущих обязательственных прав, а п. 1 ст. 358.5 ГК РФ указывает на то, что в этом случае сам залог возникнет только тогда, когда возникнет соответствующее обязательственное право, являющееся предметом залога. Неопределенность в вопросе о будущем или существующем характере отлагательно обусловленного обязательственного права в контексте этих норм также порождает существенную неопределенность. Подробнее см. комментарий к указанным нормам ГК РФ о залоге.
(к) Возникает интересный вопрос о соотношении конструкции отлагательно обусловленного обязательства и конструкции обязательства, исполнение которого обусловлено осуществлением встречного исполнения другой стороной. В реальной договорной практике большинство синаллагматических договоров предусматривает, что одна из сторон исполняет свое обязательство в течение определенного срока после и при условии исполнения встречного обязательства другой стороной. Допустимость такой конструкции не вызывает никаких сомнений и с 1 июня 2015 г. прямо признана в ст. 314 ГК РФ, но встает вопрос о том, можно ли считать, что последующее исполнение, в силу закона или положений договора обусловленное предшествующим исполнением по синаллагматическому договору, является условным.
Данный вопрос однозначно в российском праве пока не разрешен. Есть определенные основания считать, что в подобной ситуации логично говорить об условном обязательстве. Такое объяснение позволяет вписать подобную типичную для договорной работы конструкцию в классическую дихотомию условия и срока. Поставка товара не может рассматриваться в качестве способа установить срок для оплаты при отсрочке платежа, так как такой способ установления срока противоречит ст. 190 ГК РФ, требующей, чтобы срок был привязан к обстоятельству, которое неизбежно должно наступить, в то время как в отношении поставки товара такой предопределенности нет. Соответственно, логично допустить, что в такой ситуации поставка товара является отлагательным условием, наступление которого запускает срок в виде некоего периода времени на оплату. В то же время необходимо признать, что такая интерпретация не является общепризнанной. Многие юристы не согласны видеть в поставке товара в описанном выше примере отлагательное условие и склоняются к тому, что в подобных ситуациях имеет место какой-то особый способ привязки исполнения встречного обязательства, характерный для синаллагматических договоров и не укладывающийся в традиционные рамки понятий условия и срока.
Практическое значение этой проблемы не столь существенно, если право склонится к выводу о том, что до наступления отлагательного условия условное обязательство существует и лишь созревает при наступлении условия. Если же российское право будет придерживаться идеи, что условное обязательство до наступления условия не существует и лишь возникает в момент наступления условия, применение этого вывода в контексте синаллагматических договоров приведет к тому, что в случае квалификации предшествующего исполнения, обусловливающего начало течения срока для последующего исполнения, в качестве отлагательного условия, встречное обязательство другой стороны до осуществления предшествующего исполнения просто не существует. Это может влечь важные практические последствия, например, в отношении уступки, так как в такой ситуации уступка права на получение постоплаты по договору поставки, совершенная до момента поставки товара, будет квалифицироваться как уступка будущего права и согласно п. 2 ст. 388.1 ГК РФ будет влечь переход права не ранее, чем поставка будет осуществлена. Если же считать, что взаимные обязательства сторон синаллагматического договора возникают в момент заключения договора и осуществление предшествующего исполнения, обусловливающего осуществление встречного предоставления, не является полноценным отлагательным условием, открывается возможность обосновать вывод о том, что в описанном примере с поставкой переход права на получение постоплаты произойдет в момент совершения сделки уступки, а не в момент поставки товара. Заметим, что вопрос о моменте перехода права имеет важное значение, в частности, при открытии против цедента или цессионария дела о банкротстве, так как от ответа на него часто зависит решение вопроса, в чьей конкурсной массе оказывается соответствующее право (см. также комментарий к ст. 388.1 ГК РФ).
