Статья 388. Условия уступки требования
Комментарий к статье 388
1. Пункт 1 комментируемой статьи закрепляет общий принцип свободы оборота обязательственных прав: они могут быть переданы третьим лицам на основании сделки уступки. В данной норме допускается одно абсолютное препятствие для совершения перехода обязательственного права в результате уступки - противоречие закону. Поскольку законодательные запреты уступки, как правило, устанавливаются в интересах третьих лиц (должника или иных субъектов), то цессия, нарушающая такой запрет, будет ничтожной сделкой (п. 2 ст. 168 ГК РФ). Если цессия не запрещена законом, а необходимо получить лишь согласие должника (например, по п. 4 комментируемой статьи), при отсутствии такого согласия уступка в силу ст. 173.1 ГК РФ будет оспоримой и может быть признана недействительной, если будет доказано, что цессионарий знал или должен был знать о необходимости получения согласия должника и о его отсутствии.
Если уступка запрещена законом или обусловлена согласием должника, то эти ограничения, видимо, должны действовать и при обращении взыскания на соответствующее право по требованиям третьих лиц. Этот вывод справедлив, если исходить из того, что обращение взыскания влечет переход права не в силу закона, а в силу сделки по отчуждению права, совершаемой от имени кредитора уполномоченными органами. Соответственно, если, например, право было тесно связано с личностью кредитора и не могло быть уступлено третьим лицам без согласия должника, вряд ли такое отчуждение права во всех случаях возможно при обращении на него взыскания. В то же время многое зависит, видимо, от цели введения соответствующего запрета и баланса интересов сторон. Если из телеологического толкования следует, что цель нормы состояла в ограничении распоряжения правом по произвольному усмотрению кредитора, и интерес должника в сохранении кредитора уступает интересам третьих лиц, имеющих притязания к кредитору и желающих реализовать их путем обращения взыскания на имущественные права кредитора, то такое обращение взыскания допустимо и без согласия должника. Так, например, представляется, что законодательный запрет уступки прав из договора, заключение которого в силу закона возможно только в результате проведения торгов, не может ограничивать возможность обращения взыскания на такое право (см. комментарий к п. 7 ст. 448 ГК РФ).
1.1. Одним из наиболее острых вопросов в практике является допустимость уступки требований из кредитных договоров небанковским организациям. С одной стороны, ВАС РФ неоднократно высказывался в поддержку таких сделок даже в тех случаях, когда должником-заемщиком являлся гражданин-потребитель (см. п. 2 информационного письма Президиума ВАС РФ от 30 октября 2007 г. N 120, п. 16 информационного письма Президиума ВАС РФ от 13 сентября 2011 г. N 146). С другой стороны, ВС РФ допускал такие сделки только в том случае, если в кредитном договоре с гражданином-потребителем содержится недвусмысленное согласие заемщика на уступку требований из договора третьим лицам (см. п. 51 Постановления Пленума ВС РФ от 28 июня 2012 г. N 17, Определение КГД ВС РФ от 21 апреля 2015 г. N 36-КГ15-4). Ситуация изменилась в связи с принятием Закона о потребительском кредите, в ст. 12 которого содержится прямое разрешение на уступку требований по потребительским кредитам любым третьим лицам с сохранением у потребителя-должника всех прав, присущих его особому статусу (охрана персональных данных, соблюдение банковской тайны и т.п.). Соответственно, сделки уступки таких требований, совершенные после 1 июля 2014 г. (дата вступления Закона в силу), не могут быть поставлены под сомнение. Если цессия была совершена до этого момента, то следует учитывать различия в подходах арбитражных судов и судов общей юрисдикции.
1.2. Проблема допустимости уступки обсуждалась и применительно к цессии требований, которые ранее перешли к страховым компаниям в порядке суброгации. Поскольку страховщик - специальный субъект, осуществляющий лицензируемую деятельность, в практике высказывались сомнения в том, что суброгационные требования могут быть уступлены лицам, не имеющим лицензию на осуществление страховой деятельности. Однако эти сомнения безосновательны. К страховщику, выплатившему возмещение, переходят права требования в рамках деликтного обязательства. Очевидно, что для обладания такими правами и их осуществления не требуется лицензия на осуществление страховой деятельности. Соответственно, нет препятствий к их уступке страховой компанией любым третьим лицам (см. п. 3 информационного письма Президиума ВАС РФ от 30 октября 2007 г. N 120).
1.3. Допустимость уступки права (требования) не ставится в зависимость от того, является ли оно бесспорным (п. 8 информационного письма Президиума ВАС РФ от 30 октября 2007 г. N 120). Тот факт, что по поводу уступаемого права и его существования идет судебный спор, не означает, что такое право нельзя уступить. В равной степени не мешает уступке требования то, что предмет уступаемого права (например, размер денежной суммы) не вполне определен или может быть скорректирован судом при его взыскании с должника. В частности, то, что размер неустойки может быть снижен судом по правилам ст. 333 ГК РФ, не препятствует уступке права на взыскание такой неустойки (п. 16 информационного письма Президиума ВАС РФ от 30 октября 2007 г. N 120).
2. В п. 2 комментируемой статьи содержится одно из наиболее одиозных правил об уступке требования: необходимость получения согласия должника в тех случаях, когда личность кредитора имеет для должника существенное значение. Ключевым параметром здесь является выражение "существенное значение личности кредитора для должника". Очевидно, что оно имеет оценочный характер, что создает труднооценимые риски для оборота. Так, цедент и цессионарий могут вполне обоснованно предполагать, что личность кредитора не имеет существенного значения для должника, а суд в случае спора может прийти к иному выводу. К сожалению, за более чем 20-летний период действия данной нормы не сформировалась устойчивая практика ее применения и даже не выявлены приблизительные критерии, позволяющие определить наличие или отсутствие существенного значения личности кредитора для должника. В этих условиях многие сделки уступки требования находятся в зоне риска.
Проблема отчасти облегчается тем, что комментируемая норма сформулирована в виде исключения из общего правила. Это означает, что доказывать наличие такого исключения должен тот, в чьих интересах оно установлено, т.е. должник.
2.1. Единственным надежным способом устранения названного риска является получение согласия должника. Данное согласие может быть выражено по-разному: до совершения цессии, одновременно с ней или после нее. Равным образом согласие должника может быть как конкретным (согласие на уступку конкретного требования конкретному лицу), так и абстрактным (согласие на уступку любых требований любому цессионарию). В первом случае при совершении последующей цессии придется вновь получать согласие должника. Во втором случае абстрактное согласие действует в отношении всех цессионариев.
Предварительное согласие может быть в том числе закреплено и в самом договоре должника и кредитора.
2.2. В Принципах УНИДРУА предлагается едва ли более определенное решение рассматриваемой проблемы. Так, согласие должника необходимо получить, если обязательство в конкретных обстоятельствах в существенном объеме имеет личный характер (п. 2 ст. 9.1.7). Несмотря на то что здесь личная связь обязательства с кредитором описана иными словами, критерий по сути столь же неопределенный, что и в п. 2 комментируемой статьи. Модельные правила европейского частного права содержат универсальную формулировку, которая уже упоминалась выше (см. комментарий к ст. 383 ГК РФ).
2.3. Поскольку п. 2 комментируемой статьи расположен в подпараграфе, посвященном переходу прав кредитора на основании цессии, ограничение оборота прав по обязательствам, в которых личность кредитора имеет существенное значение для должника, не распространяется на случаи перехода прав в силу закона (например, при реорганизации).
3. Пункт 3 комментируемой статьи является, пожалуй, наиболее значимой новеллой, появившейся в рамках реформы гл. 24 в 2014 г. Наше право традиционно исходило из того, что запрет или ограничение цессии имеет абсолютное значение, т.е. действует даже в отношении третьих лиц. На практике это приводило к тому, что уступка денежного требования, совершенная вопреки договорному запрету на уступку, оказывалась ничтожной сделкой, что отражалось на интересах как цедента, так и цессионария. В действующей редакции п. 3 комментируемой статьи воспринят иной подход к регулированию данных отношений: уступка денежного требования действительна, такое требование переходит вопреки договорному запрету, однако цедент отвечает перед должником за нарушение договорного запрета (эта ответственность может выражаться как в убытках, так и в неустойке, а также может быть обеспечена поручительством, залогом и т.п.).
Напомним, что в случае уступки неденежного требования вопреки договорному запрету должник помимо права привлечь кредитора к ответственности за нарушение договора, вправе также и оспорить цессию (п. 2 ст. 382 ГК РФ).
Практически дословно совпадающие с комментируемой статьей формулировки содержатся в международных источниках (см. п. 1 ст. 9.1.9 Принципов УНИДРУА, п. 1 ст. 6 Конвенции УНИДРУА о международном факторинге, Оттава, 1988 г.).
В силу прямого указания Закона комментируемая норма является императивной, т.е. стороны договора не могут договориться о том, что в рамках их взаимоотношений договорный запрет цессии будет иметь абсолютный характер, т.е. его нарушение будет приводить к ничтожности или оспоримости уступки денежного требования.
4. Пункт 4 комментируемой статьи устанавливает, что уступка неденежного требования допустима без согласия должника в ограниченных случаях, а именно любая сделка уступки неденежного требования должна совершаться с согласия должника, если в результате уступки исполнение для должника становится значительно более обременительным. Соответственно, с учетом оценочного характера данного критерия практически каждая уступка неденежного требования находится в зоне риска и нуждается в проверке на предмет того, не становится ли для должника исполнение обязательства значительно более обременительным (например, не повлечет ли она для должника существенные дополнительные расходы на предоставление исполнения цессионарию).
Нельзя сказать, что комментируемая норма является изобретением российского законодателя. Аналогичное правило содержится, к примеру, в ст. 9.1.3 Принципов УНИДРУА.
4.1. В п. 4 комментируемой статьи содержится еще одно важное правило: уступка неденежного требования, в отличие от денежного, может быть эффективно запрещена в соглашении между цедентом и должником. При нарушении такого договорного запрета цессия будет оспоримой сделкой, которая может быть признана недействительной лишь при доказанной недобросовестности цессионария (см. комментарий к п. 2 ст. 382 ГК РФ).
В Модельных правилах европейского частного права для нарушения запрета уступки неденежных требований предложено более изящное решение: право кредитора на неденежное исполнение переходит вопреки запрету, однако должнику предоставлены следующие меры защиты своих нарушенных интересов: у должника есть право предоставить неденежное исполнение цеденту даже вопреки уведомлению о цессии и освободиться, таким образом, от обязательства, а также право произвести против притязаний нового кредитора зачет, как если бы уступка не происходила (п. 2 ст. III.-5:108). Должник также может привлечь цедента к ответственности за нарушение запрета уступки неденежного требования (п. 4 ст. III.-5:108 Модельных правил европейского частного права).
5. Проблема уступки солидарных требований не случайно привлекла внимание законодателя. Очевидно, что солидарным кредиторам небезразлично, кто участвует в обязательстве. Если должник исполнит обязательство в полном объеме одному из солидарных кредиторов, удовлетворение интересов остальных кредиторов будет зависеть от того, возместит ли получатель соответствующие части исполнения другим солидарным кредиторам (см. комментарий к п. 4 ст. 326 ГК РФ). В силу этого солидарные кредиторы заинтересованы в том, чтобы контролировать состав сокредиторов, не допуская произвольного вступления новых лиц, в чьей состоятельности и добросовестности они не уверены.
Эта проблема могла быть решена в Законе по-разному. Первое решение вытекает из очевидной аналогии "совладения" солидарными требованиями и долями в общей собственности. Подобно сособственникам, сокредиторам можно было бы предоставить преимущественное право приобретения солидарных требований по цене предложения третьему лицу. Это решение позволило бы, во-первых, обеспечить сокредиторам контроль за субъектным составом солидарного обязательства, во-вторых, уступать солидарное требование третьим лицам в тех случаях, когда никто из сокредиторов не хочет его приобрести. Однако законодатель выбрал иное решение: уступка солидарного требования требует согласия всех других солидарных кредиторов, т.е. может быть безоговорочно заблокирована, если хотя бы один из сокредиторов не выразит согласие. Это правило необоснованно нарушает баланс интересов, позволяя любому из сокредиторов фактически заблокировать уступку.
Последствием уступки без согласия всех сокредиторов будет оспоримость цессии по правилам ст. 173.1 ГК РФ при доказанной недобросовестности цессионария, знавшего или имевшего основания знать об отсутствии согласия других сокредиторов.
Комментируемая норма является диспозитивной, и соглашением между солидарными кредиторами может быть установлен иной режим уступки, включая преимущественное право покупки солидарного требования.
